Он говорит как будто параллельно теме, то есть вроде бы о том же, но и о другом. Последние две-три лекции он говорит именно то, что я хочу услышать. Что мне нужно было услышать.
Память как развилка - по одну сторону факты, анкета, пирамидка из неброских ступенек - родился, учился, переехал. По другую - дни нашей жизни, которые стираются, отходят из памяти - оставляя только отдельные крупицы, пресловутые forever moments, подчас почти случайные.
Человек, который регулярно пишет, не может не меняться, точно так же как тот, кто много и постоянно читает. Мы вспоминаем, записывая, чтобы потом испытать заново, читая. (Потому что чувствовать то, о чем читаешь, это правильно, мне кажется, и поэтому же так важно писать о себе). Я не помню сейчас, о чем думала в этот же день год назад, но пролистав дневник, я не только вспомню, но и почувствую то, что не передать никакими словами, что было в самом воздухе тогда. Это как знакомый запах из детства, которым повеет от кого-то в метро, и сразу ныряешь с головой в водоворот забытых чувств, а чей это запах, не можешь вспомнить.
Этому дневнику два с половиной года, до этого было два года писем и попытки рассказов еще раньше - все это живые документы моего сознания, моей памяти, которую я храню - и она важнее для меня, чем многое.
Еще говорил, что если пока не можешь понять книгу, нужно ее прожить. И потом, через пару лет, снова. И когда несколько раз проживешь, может быть, придет и понимание.
Я пока только живу ими, и мне не всегда хочется понимать. То, что приходит и остается, беру, не ища другого. Не знаю, правильно ли.
Я бы хотела помнить больше, наверное. Моменты озарений, первый поцелуй и первая пропущенная пара, много..
Но помнится, наверное, действительно только самое лучшее, самое беззакатное.
***
Мы сидим с Claire на ступеньках какого-то здания на набережной, перед нами Темза и проходящие по набережной люди, это последний мой вечер в Лондоне. Она читает мне что-то из Рембо, задыхаясь и смеясь, я покрываюсь мурашками от ее хриплого голоса и декламирую Блока, Лондон шумит, по мосту проезжают поезда. Потом мы идем по улицам, разговаривая сразу на трех языках, бежим по лестницам наперегонки, поем подслушанную у уличных музыкантов песню, покупаем горячие круассаны во французских лавочках Делис де Франс.
В поезде она кладет мне голову на колени, рассыпав волосы, явно выдающие испанскую кровь, доставшуюся ей от матери-испанки.
- God, you are so French. Even your hair is French.
- You mean, it is sexy?
- Didn't say that.
- Oh, come on! For you French means sexy. You are French-sex-obsessed.
- I suppose I am. To me all you say in French sounds like "I wanna have sex with you".
- I bet! ... It's a safe place, you know. Here, on your lap. If the train collapsed now, I know I'd be safe.
- Stay there, then.